Люда приехала в город на практику и сразу почувствовала себя не в своей тарелке. Её маленькая родная деревня, где все друг друга знали, где каждый встречный здоровался, была совсем не похожа на шумный, чужой город. Улицы здесь были узкими и многолюдными, автобусы тарахтели так громко, что иногда казалось, что они вот-вот раздавят тебя, а прохожие, вечно куда-то спешащие, будто даже не замечали её существования. Никто не останавливался, чтобы спросить, как дела, никто не говорил: «С добрым утром». Люда чувствовала себя здесь чужой.
Но привыкать было необходимо. Практика шла своим чередом, лекции следовали одна за другой, и даже если сердце рвалось домой, к родным местам, она старалась держаться. Ведь всё это – ради будущего, ради того, чтобы выучиться и, может быть, вернуться обратно, уже другим человеком. Люда не унывала. Каждый вечер она записывала в блокнот короткие заметки: «Сегодня узнала, как работают местные службы. Оказывается, всё не так уж страшно». Или: «Пробовала местный кофе. Непривычно, но терпимо». Эти записи напоминали ей, что постепенно всё станет проще.
И вот однажды, когда она стояла у здания института, разбирая в руках тетради, налетел сильный порыв ветра. Листы разлетелись по мостовой. Люда растерялась, замерла на мгновение, а потом, торопливо бросив рюкзак на землю, начала собирать разбежавшиеся бумаги. Она нагнулась, цепляя один листок за другим, и не заметила, как мимо неё прошли несколько студентов. Никто даже не обернулся, не протянул руку. Люда почувствовала лёгкую досаду.
— Ой, — пробормотала она, потянувшись за очередной тетрадью, которая едва не угодила под ноги прохожего.
— Давай помогу, — услышала она над собой. Голос был мужской, негромкий, но уверенный.
Люда подняла голову и увидела парня. Темноволосый, с лёгкой щетиной и хитрым прищуром, он уже присел на корточки и ловко подхватил несколько её листков. Его кожаная куртка блестела на солнце, и от него пахло лёгким табачным дымом и чем-то ещё, знакомым, может быть, мятным шампунем.
— Спасибо, — сказала Люда. Она смотрела на него, и ей показалось, что его глаза на секунду задержались на её лице, словно он хотел что-то сказать, но передумал.
— Всё в порядке, — парень протянул ей собранные бумаги, встал и, слегка наклонив голову, спросил: — Ты здесь новенькая?
— Да. На практике, — ответила Люда, чувствуя, как от его пристального взгляда её щеки начинают немного теплеть.
— Понятно. Меня, кстати, Игорь зовут.
— А я Люда.
Игорь усмехнулся, сложил руки в карманы и, словно между прочим, сказал:
— Тебе, наверное, тяжело тут, да? После деревни-то.
Люда нахмурилась, но его тон был доброжелательным, без тени насмешки. Она кивнула:
— Да. Привыкнуть сложно. Тут всё другое.
— Привыкнешь, — уверенно сказал Игорь. — Просто помни, что у каждого места есть своя прелесть. Даже у этого шумного города.
Она улыбнулась, впервые за день чувствуя себя чуть-чуть легче. Игорь тоже улыбнулся, и в его взгляде мелькнуло что-то тёплое. В тот момент Люда ещё не знала, как сильно эта случайная встреча изменит её жизнь. Но то, что что-то важное уже началось, она почувствовала.
Игорь ухаживал за Людой красиво, без лишних слов, но с теплотой, от которой становилось уютно даже в холодные вечера. Он знал, что она не привыкла к шумным улицам, огням витрин и бешеному ритму, который охватывал большие города. Игорь всегда находил способ её поддержать — то возьмёт за руку, то расскажет смешную историю, пока они идут по набережной, то принесёт в небольшую съёмную квартирку её любимые цветы, пахнущие полем.
— Деревенская девчонка в большом городе, — смеялся он, крепко держа её за руку, пока ветер играл c её тёмными волосами.
— Деревенская, — хмыкала Люда, глядя куда-то в сторону воды. — И что?
— Да ничего, — пожимал он плечами. — Мне нравится.
Игорь говорил это так легко, что она начинала улыбаться. Ей нравилось, что он не стесняется её прошлого, её простоты. Ведь в глубине души она боялась, что когда-нибудь он устанет от её нескладного смеха, от привычки считать копейки, от её способа жить в ритме, который для города казался медленным, как осенний лист, падающий на землю. Но этого не случалось. Два года они шли рука об руку, и их любовь, казалось, становилась только крепче.
Когда пришло время знакомиться с её родителями, Люда нервничала. Она знала, что её мать, тётя Галя, быстро определяет людей «с первого взгляда», и боялась, что Игорь ей не понравится. Но всё прошло удивительно легко. Мама внимательно посмотрела на Игоря, пока он, немного смущённый, стоял на пороге их небольшого дома. Потом улыбнулась, кивнула и сказала:
— Вот хороший парень, видно. Глаза добрые.
Люда выдохнула. Её отец, дядя Петя, был ещё лаконичнее: он протянул Игорю руку, крепко пожал и добавил:
— Будешь гостем — заходи, не стесняйся.
С тех пор Игорь чувствовал себя в этом доме как дома. Ему нравилось, что здесь всё было просто, без лишнего пафоса: на кухне пахло пирогами, за окнами — свежескошенной травой, а в разговоре никто не перебивал друг друга, словно все умели слушать.
Но всё изменилось, когда Люда впервые приехала к родителям Игоря. Она чувствовала себя чужой. Её встретили прохладно, хотя с виду были приветливы. Мама Игоря, Нина Андреевна, словно пыталась найти в Люде изъян. Как только зашёл разговор о серьёзных отношениях, она тут же нахмурилась.
— Ты что, серьёзно? — удивилась Нина, узнав, что Игорь хочет продолжить встречаться с Людой. — Деревенская?
Игорь ответил спокойно, хотя было видно, что слова матери его задели.
— Да, мама, и что с того?
Нина отложила в сторону бокал с чаем, её взгляд стал тяжёлым.
— Игорь, у тебя впереди будущее, работа, карьера… а она что? Что она тебе даст?
Игорь ответил не сразу. В комнате повисла тишина. Только часы на стене тихо отстукивали секунды.
— Любовь, мама. Любовь, — наконец сказал он, глядя матери прямо в глаза.
Нина закатила глаза, словно это было что-то несерьёзное. Она не понимала. Ей казалось, что Игорь должен быть с девушкой, которая смогла бы стать «партнёром по жизни», подойти к их семье по статусу, образованию, манерам. Но Игорь видел в Люде не «деревенскую девчонку», а ту, которая была с ним искренней, которая любила его просто за то, какой он есть, а не за то, чего он может добиться.
Отец Игоря, Алексей Павлович, всё это время молчал. Он сидел за столом, потягивал чай и не вмешивался в разговор. Но его взгляд, брошенный на Игоря, говорил больше, чем слова. Было понятно, что он тоже не в восторге. Его молчание звучало громче любого осуждения.
Скандалы в доме Игоря стали обычным делом. Громкие слова, обрывки фраз, хлопанье дверьми и натянутое молчание в промежутках между ними. Сегодняшний день не был исключением. Мать, стоя в дверях кухни с полотенцем в руках, кричала на сына. Её голос звучал на высокой ноте, но уже не из-за удивления — скорее из-за накопленной злости и бессилия. Её лицо покраснело, а в глазах блестел гнев.
— Ты с ума сошёл! — снова завела она свою пластинку, громко, на весь дом. — Женишься — и на этом конец! Конец всему!
Игорь сидел на стуле в углу кухни, сложив руки на груди. Его лицо было непроницаемым, но если присмотреться, можно было заметить, как подрагивают мышцы на челюсти. Он пытался сдержаться, но голос матери резал слух, будто ножом по стеклу.
— Чему? — наконец не выдержал он. — Мама, ты себя слышишь?
Мать не услышала, или сделала вид, что не услышала. Она продолжала настаивать:
— Ты будешь работать на стройке, таскать бревна! Ты этого хочешь?
Её слова повисли в воздухе, как будто искали подтверждения или хотя бы намёка на согласие. Но Игорь уже был слишком усталым для этого разговора. Он попытался говорить спокойно, но голос предательски дрогнул.
— Да хоть в поле работать! Мне не важно!
С того места, где сидел отец, послышался тяжёлый вздох. До этого он молча наблюдал за перепалкой, не вмешиваясь. Но теперь нахмурился и поднял взгляд на сына.
— Ты бросишь родных ради какой-то…
— Это не «какая-то», — резко прервал Игорь, и его голос прозвучал твёрдо, громче, чем он сам ожидал. — Это моя Люда.
В комнате наступила неожиданная тишина. Даже мать, которая обычно сразу находила, что сказать, замерла. Лишь часы на стене продолжали негромко тикать, отмеряя время до следующего взрыва.
— Всё, хватит, — голос Игоря был спокойным, но не допускал возражений. — Через две недели у нас свадьба.
Мать вдруг схватилась за сердце, отступила на шаг и тяжело опустилась на табурет. Её лицо побледнело, но Игорь не пошевелился. Он знал, что это часть спектакля, который разыгрывался уже не первый раз.
Отец сжал губы, глядя на сына так, словно видел его впервые. В этом взгляде было что-то странное — смесь непонимания, разочарования и, возможно, слабого проблеска уважения. Но он тоже ничего не сказал.
Игорь ещё несколько секунд смотрел на обоих, словно надеялся, что они что-то добавят. Что мать попробует возразить, что отец потребует объяснений. Но когда стало ясно, что разговор закончен, он встал. Его шаги гулко прозвучали в тишине. Он вышел из кухни, оставив родителей наедине с их мыслями, и больше не обернулся.
— Что значит, ты переезжаешь? — не поверила Люда, когда увидела Игоря на пороге родительского дома с дорожной сумкой в руках.
Сквозь узкие оконные стёкла просачивался мягкий свет закатного солнца, отбрасывая длинные тени на деревянный пол. В воздухе висел лёгкий запах топлёного молока и свежевыпеченного хлеба — мама с утра стряпала на кухне. Люда только что вымыла пол и теперь стояла с ведром в руке, не веря собственным ушам.
— Это значит, что я остаюсь здесь, — спокойно ответил Игорь, переступая порог.
Он выглядел немного уставшим, но в глазах светилась решимость. Его куртка была покрыта дорожной пылью, а волосы слегка растрёпаны после долгой дороги.
Люда судорожно сглотнула.
— Но твоя семья?.. — Она не понимала, как это возможно.
— Моя семья — это ты.
Её пальцы сильнее сжали край ведра. Слова застряли в горле, будто она забыла, как дышать.
— Так… ты серьёзно?
— Абсолютно, — твёрдо произнёс Игорь.
Тишина повисла между ними, нарушаемая лишь приглушёнными звуками с улицы: где-то вдалеке лаяли собаки, по двору прошла мама, выкладывая на стол ещё тёплые пирожки, слышался размеренный стук топора — дядя Петя колол дрова.
Игорь поставил сумку у стены, отряхнул ладони и устало выдохнул, будто только что поставил жирную точку в каком-то очень сложном уравнении.
Родители Люды, услышав разговор, вышли в прихожую.
— Оставайся, сынок, будем строить тебе дом, — неожиданно сказал дядя Петя, хлопнув Игоря по плечу так, что тот немного качнулся.
Люда повернула голову, удивлённо взглянув на отца. В его голосе звучало искреннее одобрение, словно он всегда знал, что так и будет.
А мама только улыбнулась, вытирая руки о полотенце:
— Ну, раз уж ты тут… заходи, чайник давно кипит.
Она не удивлялась, не задавала вопросов, просто приняла всё как должное, как будто всё к этому и шло.
Люда продолжала смотреть на Игоря, пытаясь осознать: неужели он действительно выбрал её?
Ещё совсем недавно он жил в городе — с родителями, в своей привычной жизни, где не нужно было вставать с рассветом, косить траву, возиться с огородом и топить печь по утрам. Там были другие люди, другие разговоры, другие возможности.
Но сейчас он стоял перед ней, совершенно осознанно оставляя всё позади.
Он посмотрел ей в глаза, и в его взгляде было что-то такое, что заставило её сердце пропустить удар.
— Я же обещал, — тихо сказал он.
И Люда вдруг поняла, что обещания Игоря всегда значили именно то, что он говорил.
Деревня у них была небольшая, но дружная. Здесь, если уж что-то строили, то всей улицей. Никто не сидел без дела, потому что знали — сегодня они помогают Игорю и Люде, а завтра кто-то поможет им. В субботу, с самого утра, на участке перед будущим домом собрались мужчины: кто с лопатами, кто с ведрами, кто просто с желанием быть полезным.
— Давай, Василич, пошел бетон! — командовал дядя Петя, заправляя рукава телогрейки. — Работать надо быстро, пока не схватился.
И работа закипела. Фундамент заливали дружно, аккуратно, следя, чтобы не было воздушных пустот. Игорь бегал от одного угла к другому, проверяя уровень. Он хотел, чтобы всё было идеально, хотя руки у него дрожали не от холода, а от волнения. Ведь это был его первый дом.
— Молодец, парень! — хлопнул его по плечу сосед Васька. — На глазок можешь определить, ровно ли встало?
— Да не, я ж не профессионал, — усмехнулся Игорь.
— Ну и ладно, зато старательный! — засмеялся Васька.
Тётя Оля принесла из дома термос с чаем и целую кастрюлю картошки с салом.
— Мужики, перерыв! — позвала она.
Все с радостью отложили инструменты и расселись на деревянных козлах, кто на мешках с цементом, кто прямо на бревне. Пар валил от картошки, чай бодрил, а разговоры текли сами собой.
— Людка, ты куда собралась? — обратился к невесте Игоря дед Коля.
— В магазин, деда, соль закончилась.
— Одна не пойдешь! — вдруг сказал Игорь, вставая.
— Ты не волнуйся, я быстро, — улыбнулась она.
— Да мы тут сами разберёмся, иди уж с девушкой, — подмигнул ему дядя Петя.
Люда взяла Игоря под руку, и они пошли по улице. В воздухе пахло свежемешанным бетоном, кто-то рубил дрова, кто-то выгнал корову пастись. Деревня жила своей обычной жизнью.
— Тяжело тебе, да? — тихо спросила Люда, сжимая его руку.
— Ну… бывает, — признался он, глядя себе под ноги.
Он не говорил, но она знала. Родители Игоря не приняли их решения. Они не одобрили его выбор, не приехали помогать строить дом. Сказали: «Сами разберётесь».
— Они поймут, Игорь. Со временем, — повторила Люда.
Игорь глубоко вздохнул, поднял голову и посмотрел в её тёплые, добрые глаза.
— Главное, что ты со мной, — сказал он.
Люда улыбнулась, и стало как-то легче. Они вернулись к дому, где уже кипела работа: фундамент залит, соседи обсуждали, как класть стены.
— Ну, что стоите, голубки? — засмеялась тётя Оля. — Бери мастерок, Игорёк, кирпичи тебя ждут!
Он засмеялся и, закатав рукава, снова взялся за работу. Дом ещё только начинали строить, но внутри он уже знал — здесь будет их счастье.
Свадьбу сыграли скромно, но тепло. В зале сельского клуба горели гирлянды, пахло домашней выпечкой, а на длинных столах стояли тарелки с салатами, холодцом, пирогами, рюмки искрились. Веселье шло полным ходом: дядя Петя, уже слегка навеселе, обнялся с баянистом и, припевая, пустился в пляс. Бабы в платках хлопали в ладоши, тётя Оля утирала слёзы уголком передника, а сам Игорь, сияя, держал Люду за руку, будто боялся, что если отпустит – исчезнет.
За окном уже сгущались сумерки, когда в дверях клуба показалась чья-то тень. Гул голосов стих, все разом повернулись. В проёме стояли двое – мужчина и женщина. Отец и мать Игоря.
Они выглядели неловко. Отец смял в руках шапку, взгляд уткнул в пол. Мать держалась прямо, но было видно – напряжённая, будто собрала в кулак всю гордость, чтобы не дать слабину.
— Ох, гости… — прошептала одна из бабушек у стола, прикрывая рот ладонью.
Кто-то вздохнул, кто-то переглянулся. Только Игорь шагнул вперёд, будто смелее стал.
— Вы пришли? – его голос дрогнул.
Отец хмыкнул, не поднимая глаз:
— Всё-таки свадьба у сына… Не могли не прийти.
Люда замерла. Она не знала, что сказать. Да и нужно ли? Неожиданное появление родителей Игоря повисло в воздухе, словно чья-то забытая тень.
Мать стояла, не меняясь в лице. Только пальцы сжимали края платка, выдавая внутреннее волнение.
Люда сглотнула и, собравшись с духом, сказала просто:
— Проходите.
Мать чуть помедлила, будто переваривала слова, а потом тяжело вздохнула и шагнула внутрь. Отец двинулся следом.
Свадьба на мгновение замерла, но потом дядя Петя хлопнул в ладоши:
— Ну, раз пришли – добро пожаловать!
И снова заиграла гармошка, загудел люд, звякнули рюмки. Через несколько минут напряжение спало, и все словно забыли о недавнем смущении. Мать Игоря села за стол, сначала держалась настороженно, но потом, видя, как вокруг весело, как Люда без суеты и лишней показухи подаёт всем пироги, заботится о каждом госте, будто уже невестка не только Игорю, но и всей деревне, заговорила тихо:
— Ну… хоть готовить умеешь.
Она не улыбалась, но в голосе уже не было той колкости, что раньше. Люда только улыбнулась в ответ, понимая, что это, наверное, самый добрый комплимент, который она могла услышать от будущей свекрови.
Свадьба продолжалась. А в душе у Люды впервые появилось тёплое ощущение, что всё будет хорошо.
Дом у реки вырос за одно лето. Сначала был только пустырь, заросший высокой травой, потом появились первые доски, шум молотков и запах свежего дерева. Работа шла быстро, но без суеты — как будто всё уже было задумано заранее, а им оставалось только следовать плану.
— Ну, что, Люда? — Игорь встал на крыльцо, оглядываясь вокруг. Глаза его светились гордостью и усталостью, такой приятной, когда знаешь, что всё не зря. — Красиво?
Люда стояла рядом, грея в ладонях кружку с горячим чаем. Вечернее солнце отражалось в реке, и в воздухе пахло свежеструганным деревом, травой и дымком от костра, где они жарили картошку. Она посмотрела на дом — их дом. Он казался ещё таким новым, ещё не пропитанным воспоминаниями, но уже родным.
— Красиво, — кивнула она, прислоняясь к его плечу.
Этот дом строился не просто как крыша над головой, а как место, где будет жить семья. Где будут звучать голоса, пахнуть пирогами, а вечерами потрескивать дрова в печи. Люда представляла, как они будут сидеть на крыльце с чашками чая, наблюдая за рекой. Как весной станут сажать цветы под окнами, а зимой украшать ёлку во дворе. Игорь строил не просто стены — он создавал будущее, их общее.
Жили они долго и счастливо. Времена были разные: и лёгкие, и сложные. Иногда не хватало денег, иногда ссорились из-за мелочей, иногда уставали друг от друга, но всегда, когда наступал вечер, когда дом наполнялся теплом и запахом еды, а за окнами шумела река, они знали — у них есть самое главное.
А через несколько лет мать Игоря стала приезжать в гости. Она сначала не очень одобряла Люду, ворчала, что Игорь торопится, что «ещё неизвестно, какая она». Но потом, год за годом, видела, как её сын счастлив, как Люда хлопочет по дому, как они вместе работают во дворе, собирают яблоки в саду, варят варенье. И однажды, сидя в кресле и качая внука на руках, она сказала:
— А я сразу знала, что ты хорошая девка.
Люда только рассмеялась, глядя на Игоря. Он улыбнулся в ответ, накрыл её руку своей.
Он смотрел на свою семью, слушал смех сына, видел, как мать с любовью смотрит на Люду, и знал — он сделал правильный выбор. Всё было так, как и должно быть.