«Ты не часть нашей семьи. Ты всегда это показываешь» — жестко произнес Николай Петрович, игнорируя желание сына примирить конфликт

– Ну и где они? Вечно в этом городе ни времени не знают, ни приличия! – пробурчал он, притопывая ногами, чтобы согреться.​

​Шум мотора прорезал тишину деревенского вечера. Николай Петрович вскинул голову. Черная машина Игоря подъехала к воротам, завязнув колесами в сугробах.​

​– Опоздали, – недовольно бросил он, как только семья вылезла из машины. – Я уж думал, снег вас совсем закопал.​

​Елена, держа младшего сына за руку, сдержанно улыбнулась:​

​– Здравствуйте, папа. Дорога действительно сложная была.​

​Маша, старшая дочь, радостно захлопала в ладоши:​

​– Дедушка, у тебя тут настоящая сказка!​

​Но Николай Петрович, не обращая внимания на внучку, изучающе посмотрел на Елену, быстро пробежав глазами по её пуховику.​

​– Говорила мне твоя мать: «Надо шубу ей подарить». А ты что? Легкомысленная… Говоришь, дорога сложная? На такой машине не сложная – позорная, – пробурчал он и отвернулся к Игорю: – Вещи в дом занесите.​

​– Пап, может, начнем с «здравствуйте»? – попытался разрядить обстановку Игорь.​

​Но Николай Петрович уже скрылся в доме.​

​Елена остановилась у крыльца, ее губы поджались в узкую линию.​

​– Мам, пойдем уже! – за руку потянула её Маша.​

​Внутри было тепло, пахло ёлкой, пихтовыми ветками и чем-то сдобным. Николай Петрович сложил руки на груди, окинув всех взглядом.​

​– Ёлка хорошая, а? Сам выбирал. Эти игрушки… – он ткнул пальцем в стеклянные шары. – С 60-го года. Ещё с матерью твоей в очереди за ними стояли.​

​Елена осмотрелась, но вместо восхищения кивнула мимоходом:​

​– Да, интересно. А это что – гирлянда такая? Она же везде продается, разве сейчас не лучше выбрать?​

​Её слова подействовали как спичка, брошенная в сухую солому.​

​– Что значит «не лучше»? Это память! Тебе не понять. Всё у вас по-другому: простота, минимализм. Никакой души, только удобства, – резко сказал Николай Петрович.​

​– Да что вы, я просто… – начала Елена, но он не дал ей договорить:​

​– Ты? Да ты только и можешь, что «мимоходом»! К своим традициям, к нашим ценностям – всё мимоходом!​

​– Пап, успокойся, – вмешался Игорь. – Мы просто устали. Давайте сядем за стол…​

​Но напряжение уже повисло в воздухе.​

​Младший, Саша, дернул мать за руку:​

​– Мам, а у дедушки в шкафу радио играет!​

​Елена посмотрела на сына, пытаясь скрыть раздражение:​

​– Саша, оставь. Дедушка просто любит воспоминания.​

​– Так и есть, – отрезал Николай Петрович. – Воспоминания – это то, что и держит нас вместе, Елена. А у тебя, видно, всё иначе. Новый год для тебя – это не праздник, а ненужная формальность.​

​Елена смотрела на него молча. Только Игорь, вздохнув, приложил руку к лбу.​

​– Пап, хватит уже! Давайте просто проведем этот вечер нормально, – он обнял жену за плечи. – Мы здесь все ради семьи, ладно?​

​Но слова сына как будто не дошли до Николая Петровича. Он молча развернулся и вышел на кухню.​

​***​

​В гостиной разливался теплый свет старинной люстры. Маша и Саша уже вовсю рассматривали дедушкины игрушки на ёлке. Дети, как дети: восторгались каждой блестящей мелочью, трогали гирлянду, перебирали мишуру.​

​Елена осторожно опустилась на старый диван, оглядывая комнату. Дом Николая Петровича казался ей ожившим из прошлого. Здесь не было и намёка на современные элементы интерьера: вышитые салфетки, массивный сервантом с фарфором и старый радиоприемник на тумбочке.​

​– Мам, смотри! А это что? – Саша протянул ей стеклянного медвежонка.​

​– Аккуратнее, это же очень старое, – Елена вздохнула и убрала игрушку на ветку. – Лучше не трогай.​

​Муж зашёл в комнату, осторожно закрывая за собой дверь.​

​– Лен, ты что сейчас хотела сказать с этой гирляндой? Ты же знаешь, папа это очень близко воспринимает.​

​– А я что, виновата? – она посмотрела на него. – Вечно я всё делаю не так. Даже слово не могу сказать, чтобы не задеть его драгоценные традиции!​

​Игорь поднял руки, пытаясь успокоить жену:​

​– Я просто прошу тебя быть аккуратнее. Ты же знаешь, он всё это с любовью собирал.​

​– А я нет, да? Я, значит, только на бегу всё делаю. Ты хотя бы понимаешь, что мне это просто… – Елена замялась, подбирая слова. – Мне это чуждо. Этот блеск, эти салаты тазами, эта показная ёлка. Разве главное не семья, а не все эти декорации?​

​В этот момент дверь открылась, и на пороге появился Николай Петрович.​

​– Семья? Ты хоть понимаешь, что это слово значит? – его голос прозвучал сурово. – Это уважение, это забота. Это когда не только о своём удобстве думают!​

​Игорь быстро поднялся с дивана:​

​– Пап, ну хватит. Мы здесь всего час, а ты уже на всех нас давишь.​

​– А ты не защищай её. Твоя мать никогда не смотрела на меня так, – Николай Петрович пристально взглянул на Елену.​

​Она сжала губы, готовая ответить, но вмешалась Анна Ивановна. Её тихий голос раздался из кухни:​

​– Николай, оставь их в покое. Ты хочешь, чтобы дети помнили этот Новый год как самый ужасный в жизни?​

​Наступило молчание. Николай Петрович провёл рукой по столу и направился к окну.​

​– Ты никогда не поймёшь… – сказал он негромко.​

​Елена опустила голову, и напряжение как будто растворилось, но не до конца. Сложная, давящая атмосфера сохранялась.​

​***​

​Вечерняя суета за ужином не помогла развеять напряжение. Николай Петрович рассказывал истории о том, как в молодости он сам ходил за ёлкой в лес. Его голос был полон гордости, но каждое слово звучало словно упрёк. Елена сидела молча, изредка кивая, чтобы не усугублять ситуацию. Дети, напротив, с восторгом слушали деда.​

​– А помню, в 78-м такая зима была, что мы всей деревней искали подходящую ёлку. И нашли! Высокая, пушистая, как в сказке. Я тогда сам её срубил и домой на санях привёз, – Николай Петрович махнул рукой, будто разрубая невидимое дерево.​

​Маша захлопала в ладоши:​

​– Дедушка, ты настоящий герой!​

​Елена устало улыбнулась:​

​– Да, Маш, герой. Жаль, сейчас всё иначе, все эти традиции уже не имеют смысла.​

​Николай Петрович застыл, как будто не веря своим ушам:​

​– Как это – не имеют смысла? Это твой муж на этих традициях вырос! Это ваш долг, передать их детям.​

​– Наш долг – это любить их и быть вместе, а не заставлять праздновать «как раньше», – резко ответила Елена.​

​– Мама, – тихо одёрнул её Игорь.​

​– Нет, пусть говорит, – перебил Николай Петрович, глядя прямо на невестку. – Что для тебя важно, Елена? Сидеть в телефоне и не замечать, как дети растут?​

​– Хватит, – тихо, но твёрдо сказал Игорь. – Просто хватит. Мы не для этого сюда приехали.​

​– Вы приехали, чтобы устроить фарс. Посидите за моим столом, сделаете вид, что вам здесь приятно, и уедете, – отрезал Николай Петрович. Он повернулся к Елене, его голос стал тише, но всё равно звучал жестко. – Ты не часть нашей семьи. Ты всегда это показываешь.​

​Елена встала. Её лицо пылало, но она удерживала голос ровным:​

​– Знаете, Николай Петрович, я думала, что семья – это не слова и не обычаи, а действия. А вы лишь отталкиваете нас своими претензиями.​

​Она направилась к двери, но в этот момент раздался стук. На пороге стояла Евдокия Семёновна, соседка Николая Петровича. На её плечах лежал толстый платок, весь усыпанный снегом.​

​– Здравствуйте, – сказала она, заходя в дом. – Николай, у меня там козы с хлева вырвались, снегом всё завалило, совсем одна не справляюсь. Поможешь?​

​Николай Петрович вздохнул и, не глядя на семью, схватил со стены тулуп.​

​– Давайте, пойду посмотрю, – буркнул он.​

​Когда дверь за ним закрылась, Евдокия Семёновна посмотрела на Елену:​

​– Упрямый он у вас, – сказала она с улыбкой. – Но с хорошим сердцем. Зря вы его не слушаете.​

​– А если его слова ранят? – Елена едва сдерживала слёзы.​

​– Слова – это ветер. А семья – это тепло. Греют не гирлянды и игрушки, а люди, – задумчиво ответила соседка и вышла за Николай Петровичем.​

​Эти слова заставили Елену замереть. Она вздохнула и вернулась к столу. Анна Ивановна аккуратно положила ей руку на плечо:​

​– Дочка, не сердись на него. У него сердце правильное, только выражаться не умеет.​

​В это время снаружи завывал ветер, а из кухни раздавались приглушенные голоса детей.​

​***​

​Снегопад усилился. Свет в доме мигнул несколько раз, а потом окончательно погас. На улице бушевала метель, окна заволокло белыми хлопьями.​

​– Электричество вырубилось, – сказал Игорь, заглядывая в коридор. – Кажется, надолго.​

​– Чёртова деревня, – пробормотала Елена, поежившись. – Как теперь быть?​

​Николай Петрович вернулся с улицы, встряхивая снег с тулупа.​

​– Надо печь растопить, свечи зажечь. Елена, подай дрова из сарая. Только быстро, пока сугроб не замело.​

​Елена замерла. В её глазах вспыхнул вызов:​

​– Подаю, конечно. Где топор?​

​– На полке слева. Но ты ж хрупкая, не сможешь…​

​Елена резко натянула куртку:​

​– Увидим.​

​Она шагнула в снежную темень. Ветер резал лицо, но Елена решительно пробиралась через двор. Под ногами поскрипывал снег. Дойдя до сарая, она нашла дрова, собрала несколько поленьев в охапку и вернулась в дом, захлопнув дверь ногой.​

​Николай Петрович молча смотрел, как она аккуратно выкладывает дрова возле печки.​

​– Быстро управилась, – наконец сказал он. – Хоть что-то умеешь.​

​Елена, бросив на него взгляд, молча взялась за спички и принялась растапливать печь. Огонь разгорелся, заливая комнату теплым светом. Николай Петрович сел рядом, потирая руки.​

​– Тепло пойдёт минут через двадцать, – заметил он. – Надо бы ещё картошку из погреба достать. Кто-нибудь помочь хочет?​

​– Я помогу, – тихо сказала Елена.​

​Погреб оказался холодным и сыроватым. Они работали молча, но напряжение постепенно спадало. Елена поставила корзину с картошкой у печи и присела рядом.​

​– Понимаете, я не против традиций. Просто у меня времени нет, – выдохнула она. – Дом, дети, работа. Всё держится на мне.​

​Николай Петрович хмыкнул:​

​– А ты думаешь, у нас в своё время было легче? Жена тоже срывалась, как ты. Я тогда подумал, что справлюсь сам. Мол, мужик же. Чуть семью не потерял.​

​– Значит, вы понимаете? – тихо спросила Елена.​

​Он долго молчал, а потом кивнул.​

​– Жаль, что не сказал тебе раньше, – пробурчал он. – Ты не чужая, просто… другой. Я боюсь, что наши дети забудут, как это – быть вместе.​

​Елена улыбнулась. Этот небольшой жест примирения согрел её. В этот момент на крыльце заскрипели шаги – вернулась Евдокия Семёновна.​

​– Ну что, угомонились? – улыбнулась она, сдувая снег с платка. – Ладно, останусь чайку попить. У вас тут так уютно стало.​

​В комнате снова зажглись свечи. Маша и Саша вырезали снежинки из бумаги, Игорь топил снег для воды, а Николай Петрович и Елена впервые спокойно общались.​

​***​

​На утро всё выглядело иначе. Снегопад прекратился, деревня искрилась под первыми лучами солнца. Весь двор был завален сугробами, но это лишь добавляло зимней сказочности.​

​Николай Петрович первым вышел на крыльцо и вдохнул свежий морозный воздух. За ним выбежали дети, восторженно завизжав. Вскоре подтянулись и взрослые.​

​– Горку сделать надо, – сказал Николай Петрович, задумчиво глядя на снег. – Детям будет весело.​

​Игорь тут же подхватил:​

​– Отличная идея, пап! Я помогу.​

​Елена, накинув шапку и варежки, присоединилась к ним:​

​– Что делать? Копать?​

​Николай Петрович посмотрел на неё с одобрением:​

​– Лопата в сарае. Принеси.​

​Работа шла слаженно, весело. Дети с восторгом наблюдали, как взрослые лепят огромный снежный вал для катания. Николай Петрович время от времени подшучивал над Игорем, поправляя его технику, а Елена смеялась вместе с Машей и Сашей, пытаясь соорудить снеговика.​

​– Эх, давай-ка сюда ведро! Будет у него шляпа, – крикнул Николай Петрович, держа в руках морковку.​

​Когда горка была готова, дети с визгом начали кататься. Елена, раскрасневшаяся от мороза, облокотилась на лопату и смотрела, как Маша и Саша наперебой смеются, глядя на деда.​

​– Лен, иди сюда! – махнул ей Николай Петрович. – Будем всех катать.​

​Она улыбнулась и подошла ближе, по привычке убрав снег с куртки. В этот момент Николай Петрович тихо сказал:​

​– Прости меня. Может, я был слишком строг. Главное, что мы вместе.​

​Елена удивлённо посмотрела на него, а потом кивнула:​

​– Я тоже не всегда была права. И… спасибо. За всё.​

​Вечером, когда все собрались за праздничным столом, атмосфера была другой. Свечи горели мягким светом, гирлянда мерцала, а в центре стола стояла небольшая, но нарядная ёлка. Николай Петрович поднял рюмку домашнего настоя:​

​– Я многое понял. Главное – не в традициях, а в уважении и любви. Спасибо вам, что приехали. Это был лучший Новый год.​

​Не пропустите следующий рассказ:​

​

Источник