«Ты что наделал!» — кричит Андрюха, скорбно сжимая Айку в руках

Он не мог смотреть на ее лысый череп, все время отводил взгляд, пока она пристроит на нем парик. А вот опустевшая чашка лифчика его вообще не волновала. Казалось бы – волосы отрастут, а вот это – нет. Но без волос она выглядела такой трогательной, такой беззащитной – он не мог этого вынести. Поэтому старался не смотреть. Да и некогда ему было смотреть – работать надо.​

​Вообще, Петров был трактористом. На этом много денег не заработаешь, поэтому он брал самые разные халтуры – рубил дрова сухоньким старушкам, кидал снег в новых больших домах, которые теперь именовали коттеджами, печи клал, да и многое другое… В перерывах делал жене отвар, как его учила бабушка Авдотья, поил ее, варил суп, уговаривал ее поесть, по ночам просыпался от криков сына, грел смесь и кормил его из бутылочки.​

​Когда все засыпали, пересчитывал деньги в картонной коробке из-под печенья – копил на операцию. Нет, лечение прошло успешно и совершенно бесплатно. Врач, седовласый грузный еврей, хлопал его по плечу и говорил, что они с женой еще правнуков будут нянчить. Хорошо бы. Она была еще слаба, но он видел, что силы понемногу возвращаются к ней, и давно бы вернулись, если бы она не оплакивала свой опустевший лифчик. Ему-то все равно, а вот ей – нет. Вот он и собирал деньги.​

​Утро только занялось, а он уже устал. Глаза слипаются… Белый снег валит сплошной стеной — это хорошо, подкалымить получится. Всех завалило, а лопатой кидать не каждому охота… Так и вышло – пока чистил проселочную дорогу, то тут, то там, выходили одинокие старушки или ленивые мужики, договаривались о цене, и Петров обещал вечерком заехать. Пока всех объездил – уже опять тьма, глаза слипаются и сил нет. По дороге домой мотает головой, разгоняя сон, а белые мушки снега так и норовят его утянуть в свою глубину…​

​Удар. Легкий такой, словно бы что-то отлетело. Петров понял, что задремал – может, всего на миг, но что-то случилось. Запряженные сани остановились рядом, кто-то суетится в снежистой мгле. Выскочил. Смотрит. Это Андрюха, внук Авдотьи, недавно из города вернулся. На руках у Андрюхи собака. Как ее там у него зовут, Айка, что ли?​

​— Ты что наделал! – кричит Андрей. – Смотреть надо!​

​Петров растерянно пялится на Айку. Та скулит, и то хорошо – значит, жива.​

​— Так снег кругом и темно, кто ж ее такую разглядит, — не хочет признаваться, что заснул. А то доложит председателю, и выгонят его с работы.​

​Андрюха чуть не плачет, Петров переминается с ноги на ногу.​

​— Так что делать-то? – спрашивает Петров.​

​— К врачу ее надо, к ветеринару.​

​— Так это только в Александровке, — разводит руками Петров.​

​Андрюха мечется – садится на сани, подскакивает опять.​

​— Как я на санях-то, туда девять километров! Отвезешь, а?​

​Дома уставшая Анька и крикливый сын, ждут его. Но глаза у Айки такие трогательные и беззащитные… Невозможно смотреть.​

​— Поехали, — решается он.​

​— Давай до меня, я лошадь там оставлю.​

​Едут. Андрюха загоняет лошадь, втискивается в кабину. Трясутся по снежной дороге, Айка скулит. Снег больше не гипнотизирует Петрова, сна ни в одном глазу…​

​Ветеринар сделал что смог, но сказал, особой надежды нет. Андрюха плакал. Петров уже и забыл, как это – плакать.​

​Айка ушла через три дня. Андрюха похоронил ее под черемухой. Петров принес лом и помогал ему разбивать смерзшиеся комья земли.​

​— Она мне как друг была, — глухо говорит Андрей. – Жена ушла, мать умерла, у меня только бабка и осталась на этом свете. И Айка. Была.​

​Петров теребит в руках свою ушанку и молчит. Андрюха его не винит – хороший он парень, незлобный.​

​На другой день поехал Петров на автобусе в район. Поспрашивал там – где можно русского спаниеля купить, такого, как Айка? Где ему сразу сказали, а как услышал он цену… Что, разве собака может столько стоить? Это же не холодильник, честное слово.​

​Приехав домой, он долго вздыхал, пересчитывая в коробке накопленные деньги. Сын возился в детской кроватке, жена хлопотала на кухне – сама встала, устала, говорит, все время лежать. В зеркало она не сморится.​

​Сговорились за полцены. Забавный черно-белый комочек легко уместился у него за пазухой. По дороге напрудил, и Петров для виду пожурил щенка. Ладно уж, его сын такое каждый день делает.​

​Андрюха взял подарок с опаской и недоверчивой радостью.​

​— Будет тебе еще один друг, — объяснил Петров.​

​За домом белела в снегу разлапистая черемуха. Нельзя заменить тех, кто ушел, но это не значит, что не будет чего-то нового. Весной черемуха расцветет. У Анютки отрастут немного светлые волосы, словно пух. Сын сделает первый шаг и улыбнется Петрову своим беззубым ртом. Жена могла бы отказаться от малыша, но выбрала его жизнь. И не прогадала – ей тоже еще правнуков нянчить. А денег он накопит. И она снова будет улыбаться.​

​Другие мои рассказы:​

​Рубиновые сережки​

​Теория пяти рукопожатий​

​Ее звали Гульжан​

​

Источник