Когда Оксанка вернулась домой, стрелки часов приближались к одиннадцати. Степан устроился на диване перед телевизором. Завидев её, он недовольно поморщился.
— Где тебя носило? Я уже собирался ложиться спать, — буркнул он.
Не отвечая, она прошла на кухню, поставила сумку на стол. Достала хлеб, который он просил купить, и положила его в хлебницу. Всё происходило как по накатанной — бездумно, автоматически. Как она делала это бесчисленное количество раз.
— Я с тобой разговариваю! — повысил голос Степан, появившись в дверях кухни. — Ты совсем страх потеряла? Думаешь, если квартира твоя, можешь делать что захочешь?
Оксанка медленно повернулась к нему лицом. Посмотрела внимательно — впервые за долгое время по-настоящему увидела его. Без прикрас и самообмана. Слабый человек, изображающий хозяина там, где ему не принадлежит ни стена. Мужчина, пытающийся компенсировать свою несостоятельность контролем над женщиной.
— Да, — произнесла она спокойно. — Именно так я и думаю.
Он растерялся от её слов. Привыкший к её молчаливому согласию и уступчивости, он не ожидал открытого сопротивления.
— Ты вообще понимаешь, что говоришь? — шагнул он ближе с угрозой в голосе. — Я твой муж! Я имею право знать всё: где ты была и с кем!
— У тебя есть только одно право: собрать свои вещи и покинуть эту квартиру, — произнесла Оксанка негромко, но с такой ясностью в голосе, что сомнений не оставалось.
Степан застыл на месте. Его лицо перекосилось от ярости.
— Ты спятила?! Я здесь прописан! Эта квартира принадлежит нам обоим!
Оксанка усмехнулась криво и безрадостно.
— Нам? Квартира перешла мне от родителей ещё до свадьбы. Это был их подарок мне лично. Она моя собственность. А ты здесь просто зарегистрирован временно. И я могу аннулировать эту регистрацию в любой момент.
Его глаза округлились от неожиданности: либо он никогда об этом не думал всерьёз, либо был уверен в её нерешительности.
— Ты не посмеешь! — выкрикнул он с отчаянием в голосе. — Мы же семья! Вместе уже три года!
— Семьи у нас нет больше, Степан… — устало произнесла она. — У тебя есть крыша над головой и бесплатная домработница под боком. А у меня… ничего нет: ни уважения к себе самой, ни покоя… Но сегодня всё меняется.
Она повернулась и направилась к спальне. Он рванулся за ней следом и схватил за руку.
— Подожди! Так нельзя просто взять и всё разрушить! Я же вложился в эту квартиру! Ремонт делал!
Она остановилась и посмотрела сначала на его руку у себя на запястье… потом прямо ему в глаза:
— Какой ремонт? За три года ты повесил одну полку в ванной комнате… И то после полугода моих просьб… — она аккуратно высвободила руку из его хватки. — Завтра после работы я поеду к родителям… Вернусь через три дня… За это время ты соберёшь вещи и уйдёшь отсюда навсегда… Ключи оставишь на столе…
— А если я останусь? Что тогда? Милицию вызовешь?! — процедил он зло сквозь зубы.
Оксанка задумалась буквально на мгновение:
— Да… Именно так я поступлю… Это мой дом… Тебя здесь больше нет… Документы я подам через суд… И мои родители подключат лучших юристов… Ты ведь помнишь: Алексей адвокат?.. У него масса связей… Так что можешь попробовать побороться… Посмотрим кто кого…
В её голосе звучала такая уверенность и решимость, что вся его бравада тут же испарилась. Он понял: перед ним больше не та женщина… Она сказала это всерьёз… Она решила всё окончательно…
— Оксанка… подожди… — голос его стал мягким до жалости… умоляющим… — Давай поговорим спокойно… Я был неправ… Я изменюсь… Начнём заново…
Она лишь покачала головой без слов…
